Российский писаный закон остается декларативной нормой - либо оберткой иной культурной традиции, либо формой властного произвола. Он понимается в русском сознании как нечто, принадлежащее к нереальной, к несуществующей жизни - жизни бумажной, противостоящей жизни настоящей.